Банковский коллайдер: где остановится Центробанк

От перестройки российской банковской системы по «германскому» образцу могут выиграть не только государственные, но и крупные частные банки

Московским студентам-физикам было дано чуть ли не первыми уcлышать об эксперименте, который денежные власти проводят с одобрения власти политической. На встрече в МИФИ Владимир Путин признал, что почти тысяча банков — «для нашей экономики, конечно, это большое количество финансовых учреждений». И тем самым, пусть и в косвенной форме, назвал еще одну причину (едва ли не главную) той банковской «зачистки», которую проводит Центробанк после переезда на Неглинную Эльвиры Набиуллиной.

За 2013 год из 923 кредитных организаций, зарегистрированных в России, лицензии лишились почти три десятка. Разумеется, сложно предположить наличие у ЦБ каких-то определенных количественных ориентиров. Но в качестве примера эффективной организации банковского дела Путин привел «сопоставимую с Россией по масштабам экономики» Германию, где насчитывается лишь около 250 банков. Показательно и озвученное зампредом Михаилом Суховым намерение ЦБ увеличить с 20 до 50 число так называемых «национально значимых» финансовых институтов. Очевидно, именно эти банки предполагается сделать драйверами слияний и поглощений, которые ожидают «крепких середнячков», не давших регулятору повода для отзыва лицензии.

Те, кто подобно инициаторам первой (так, впрочем, и не состоявшейся) отечественной банковской реформы Александру Мамуту и Петру Авену, считают, что в финансовой сфере «размер тоже имеет значение», наверняка, поддержат очередные планы «партии и правительства».

Но как их соотнести с неоднократными настойчивыми пожеланиями самого президента по поводу снижения процентных ставок по кредитам?

Понятно, что «мелочь» сейчас не в состоянии обеспечить должную конкурентную среду, чтобы заставить крупных игроков кардинально пересмотреть свою процентную политику. Наглядное тому подтверждение — данные по прибыли российских банков по итогам 2013 года. Из 993,6 млрд рублей, заработанных всеми кредитными учреждениями страны, более трети приходится на Сбербанк. Причем, чистый процентный доход у него вырос за год более, чем на 17%. Иными словами, подчиненные Германа Грефа не слишком задумываются о снижении маржи. Что, конечно, едва ли следует объяснять исключительно банкирской жадностью. Ведь, помимо бонусов для менеджмента, Сбербанку надо заботиться о дивидендах для акционеров, главным из которых, к слову, является тот же ЦБ, т.е. фактически государство.

Сходная коллизия возникает и у ВТБ, за чьей финансовой эффективностью тоже внимательно следит фондовый рынок, в целом, и Алексей Навальный, в частности. А ведь его прибыль (при сопоставимой, кстати, со сбербанковской стоимости кредитов) гораздо скромнее. Как заявил Андрей Костин в кулуарах Давосского форума, ВТБ по итогам года заработал около 100 млрд рублей. И опять же, специфика менеджмента объясняет такое расхождение в прибыльности двух крупнейших госбанков лишь отчасти. Немаловажно, что как раз в 2013-м ВТБ закрыл сделку по приобретению Транскредитбанка, обошедшегося ему тоже почти в 100 млрд рублей. Здесь тоже, конечно, возникают вопросы об экономической обоснованности и политической мотивированности подобных поглощений. Но пока они, к счастью для миноритариев госбанков, случаются не слишком часто. А что будет, если необходимость доведения отечественной банковской системы до «немецких стандартов» вынудит Сбербанк и ВТБ приобретать своих менее крупных коллег по цеху «пачками»?

Как такой принудительный «неорганический рост» отразится на размере дивидендов и, что не менее важно, величине процентных ставок?

Конечно, несмотря на идущую уже далеко не первый год «бархатную» национализацию банковского сектора, свет клином на госбанках не сошелся. Среди «национально значимых» найдется немало и условно-олигархических банков, вроде «Альфы», МДМ, «Номоса», «Уралсиба» или Промсвязьбанка, которые, чисто теоретически, также могли бы поучаствовать в задуманном переустройстве отрасли. И не исключено, что в числе идейных вдохновителей такого марш-броска окажутся инициаторы той несостоявшейся банковской реформы начала «нулевых». Ведь Петр Авен по-прежнему руководит Альфа-банком. А Александр Мамут — один из крупных акционеров «Номоса».

Но здесь уже очень многое упирается в политическую волю. Готов ли Кремль допустить появление альтернативных государственным центров финансового влияния? До знаменитой «семибанкирщины» им, естественно, будет далеко. И все же, согласно данным ЦБ, сейчас почти 40% кредитов, выданных предприятиям торговли, приходится на банки вовсе не первого эшелона. Причем, если судить по абсолютным величинам — 7 трлн рублей на начало декабря 2013-го — эта отрасль является самым крупным корпоративным заемщиком на сегодняшний день. На втором месте с 3,2 трлн рублей обрабатывающая промышленность. Но и здесь доля кредитов небольших банков достаточно весома — около 25%. Т.е. на деле получается, что их вклад в российскую экономику далеко не так мал, как кажется. Сейчас этот вклад «распылен» относительно ровным слоем по «хвосту» отечественного банковского сектора, но при его «купировании» весовые коэффициенты кардинально изменятся. И кто больше купит «мелочи» и «середняков» или инициирует их объединения и «укрупнения» — тот сможет рассчитывать на бОльшую долю в финансировании национального ВВП. А значит, и на более значимую политическую роль. Более того, вполне вероятно, что такой бонус могут как раз и запросить за свои услуги потенциальные санаторы отечественной банковской системы.

В противном случае, велик риск, что ЦБ придется запускать денежный станок, ради пополнения фонда страхования вкладов, стремительно мельчающего из-за поставленного на поток отзыва лицензий.