В Москве прошла конференция «МСФО в России: нововведения и практика применения»

С 20 и 21 сентября столичный отель «Holiday Inn Moscow Suschevsky» принимал у себя участников 3й практической конференции «МСФО в России: нововведения и практика применения». Дополнительной актуальности данному мероприятию на этот раз придали недавние изменения российского бухгалтерского законодательства – прежде всего, разумеется, подписание закона «О консолидированной финансовой отчетности» №209-ФЗ. Ажиотаж в бухгалтерской среде по этому поводу заметен даже на основе простых наблюдений – например, числа участников мероприятия, которые в этот раз буквально не оставили свободных мест во вполне себе вместительном зале (всего около 80 человек по самым примерным прикидкам). Среди приглашенных выступающих хотим лично отметить Дэвида Даманта (председателя Консультативной Совещательной Группы при Совете по Международным Стандартам Аудита – IAASB), уже знакомого нашим постоянным читателям (воспользовавшись случаем, мы не могли не взять у него интервью, которое обязательно опубликуем в ближайшее время).

Собственно, на одну из главным тем дня первым выступил Аскольд Бирин, директор департамента международной отчетности компании «ФБК», рассказавший о возможных последствиях принятия закона «О консолидированной финансовой отчетности» для российских компаний. Во всей ситуации – добавим мы уже от себя, не ссылаясь на докладчика – как это бывает традиционно для российских реалий, сложилось много неясного. В частности неясны истинные мотивации законодателей: почему проект, последние пять лет пролежавший где-то на пыльный полке практически нетронутым, рассматривается во втором чтении и принимается Госдумой 7 июля, спустя неделю проходит одобрение в Совете Федерации, а спустя ещё неделю – ложится на подпись президенту? Притом что другой закон («О бухгалтерском учете», его А. Бирин вспоминает в самом начале своего выступления) до сих пор находится на стадии проекта?

Далее, вызывает некоторое непонимание сама ситуация с внедрением международных стандартов финансовой отчетности в России. Вроде закон есть, но заработать он должен лишь после того, как Министерство финансов утвердит порядок признания международных стандартов в России (а также разъяснений и дополнений к ним), а такой порядок – на данный момент пока лишь схема, выпущенная не столь давно для ознакомления общественности (http://gaap.ru/news/51854/). Официальный перевод МСФО на русский язык уже существует, но вот проблема: выполнен-то он не российскими регуляторами, а это значит, что ему, скорее всего, так и суждено висеть на сайте IASB. Для практической реализации небыстрого (судя по всему небыстрого, так как Минфин планирует одобрять стандарты по одному  за раз) процесса внедрения международной системы отчетности в РФ потребуется специальная комиссия – экспертный орган, который также пока не сформирован. С этим имеются свои сложности, поскольку ему необходимо будет соответствовать ряду определенных критериев, обладать определенными навыками и знаниями (что очевидно). Готовых организаций, на основе которых можно будет быстро сформировать такой орган, в России не так уж много – говорит Бирин – что означает возможность элементарной свары между организациями за это право.  

Аскольд Бирин называет и другие факторы, которые значительно осложняют ситуацию, причем осложняют её всем. Возьмем, для примера, Центральный Банк Российской Федерации. Подчиненные ему банковские организации занимаются подготовкой отчетности по МСФО с 2004 года, поэтому они-то вступление в силу новых требований (когда это все-таки состоится) могут даже и не заметить. Далее, крупные компании, чьи акции торгуются на российских и международных площадках – опять-таки, для них отчетность по МСФО ничего необычного не представляет. Чего нельзя сказать о публичных предприятиях малого бизнеса или, например, некрупных страховщиков. Первый вывод, который отсюда можно сделать, касается общей нескоординированности действий главных регуляторов, этакий «дуализм» в правах и подходах. Это означает, что, будучи поставленными перед одной задачей (подготовка международной отчетности) предприятия, тем не менее, столкнутся с разными требованиями, что грозит неприятными последствиями (если, конечно, регуляторам не удастся найти между собой общий язык и выработать эффективный механизм координации решений).  

Тем не менее, во всем нужно искать свои плюсы. Пусть так, но дело все-таки сдвинулось с мертвой точки. В конце концов, «русский долго запрягает, да быстро едет». Наверное, было бы хуже, если бы проект и дальше лежал в ожидании своего часа. С практической точки зрения пришествие МСФО в РФ (помимо уже косвенных эффектов вроде более понятной для иностранных инвесторов отчетности – следовательно, привлечении иностранного капитала и т.д. и т.п.) означает постепенное сближение бухгалтерского и налогового учета. А также совершенствование национальных стандартов РСБУ (которые пока что никуда не денутся) и их постепенное приближение к международным. 

Еще один доклад, на котором нам здесь хотелось бы отдельно остановиться, принадлежал Марине Малютиной, директору департамента аудиторских услуг КПМГ в России и СНГ. Помимо высокого качества изложения (здесь GAAP.ru высказывает свое субъективное мнение, которое может совпадать, а может и не совпадать с мнением других присутствовавших на мероприятии), презентация привлекла наше внимание актуальностью темы – «Практика компании в области раскрытия информации о финансовых рисках (МСФО 7). Применение иерархии справедливой стоимости».

Итак, что же такое финансовые риски и для чего вообще нужно раскрытие в отчетности информации по ним? Все финансовые риски можно условно разделить на три основные категории: кредитные риски, риски ликвидности и рыночные (последние, в свою очередь, подразделяются еще на несколько категорий). Раскрытие информации по ним в отчетности необходимо, чтобы пользователи получили представление о «risk-exposure» компании, её подверженности рисковым факторам с учетом выбранной стратегии. Между тем, статистика свидетельствует, что реальная доля таких раскрытий в России (по сравнению с остальным миром) невелика. Так, если в банковских организаций она составляет 18%, то в небанковских компаниях – всего лишь 5%. Для сравнения, общемировые показатели – 34% и 10%, соответственно.

Аудиторы (как та же компания КПМГ, которую представляла докладчица) обнаруживают в ходе проверок целый ряд проблем практического толка, связанных с раскрытием информации о рисках в финансовой отчетности. Представим себе типовую компанию, где есть бухгалтер, подготавливающий отчетность по стандартам ПБУ. Представим, что там же имеется департамент международной отчетности, занимающийся подготовкой отчетов по МСФО. Применяются ли МСФО или нет – здесь не столь уж важно, поскольку главная проблема в другом, а именно – в коммуникациях. Риск-менеджеры, как выясняется, зачастую не имеют понятия, что результаты их работы подлежат раскрытию в отчетности. Как следствие, практически отсутствует информационный обмен между департаментом управления рисками и бухгалтерией. Бухгалтеры вынуждены буквально придумывать результаты, что в свою очередь и порождает ту – иначе не назовешь – пропасть между реальным управлением рисками и информацией, с которой можно потом ознакомиться в отчетах.

Аналогия, которая здесь напрашивается – сегментная отчетность. В особенности легко эта аналогия приходит на ум, если вспомнить о том, как обстоят дела с крупными группами компаний. Действительно, в рамках одной и то же организации могут действовать самые разные отделения, зачастую с очень непохожими направлениями деятельности. Как быть с ними, если в каждом из таких отделений действует свой департамент управления рисками? Существует распространенная точка зрения, что наиболее эффективным было бы представление информации по компонентам – т.е. отдельные данные по каждому отделению. Согласно заявлению Марины Малютиной, КПМГ с такой точкой зрения, в целом, согласна, с одной лишь поправкой: консолидированное представление информации все же необходимо, и должно хоть в какой-то форме, но присутствовать.

Среди других проблем практического толка, о которых было упомянуто на презентации – представление информации о рисках в случае, если рассматривается процентный риск. Этот тот специфический случай, когда даже МСФО не всегда дают однозначного ответа: все зависит от ситуации. Предположим, процентная ставка идет вверх – в этом случае растет денежный поток от имеющихся в наличии финансовых инструментов. Однако не все так просто, ведь у той же самой организации могут быть на балансе финансовые инструменты с фиксированной процентной ставкой, которые в этой ситуации будут, напротив, обесцениваться. Как же быть, если соответствующий стандарт МСФО не дает четкого ответа на этот вопрос? Решение, по мнению КПМГ, видится в разделении денежных потоков по двум условным категориям финансовых инструментов, риски по первой из которых привязаны к поведению процентных ставок, а по второй – к поведениям цены.

Вторая часть выступления касалась иерархии справедливой стоимости. Как хорошо известно, тема fair value настолько глубокая, что Совет по МСФО сейчас работает над отдельным стандартом по ней. Когда разгорелся кризис, многие участники рынка в один голос заговорили о проблемах измерения справедливой стоимости на неактивных рынках, на что Совет, за неимением уже готового стандарта, выпустил подробное руководство с названием «Экспертные рекомендации по определению справедливой стоимости» (это было в конце 2008 года – мы уверены, большинство наших читателей с данным документом успели ознакомиться). Сам по себе он не содержит ничего принципиально нового – говорит Марина – однако как бы сводит воедино все лучшее из практики, что было до этого.

Что насчет иерархии справедливой стоимости? Таковая имеет три уровня. Уровень первый – это вся наблюдаемая рыночная информация, т.е. котировки. Ко второму уровню относятся опять-таки наблюдаемые данные, но кроме самих котировок. Это может быть любая доступная на рынке связанная информация, которая используется при проведении оценки (процентные ставки, цены на аналогичные активы и т.д.). Третий уровень – это ненаблюдаемая «внутренняя» информация. Основная опасность раскрытия справедливой стоимости с использованием информации третьего уровня заключается в том, что в этом случае резко возрастает объем и детальность раскрытий. Грубо говоря, нужно расписывать каждый шаг применения модели оценки. Однако даже если речь идет о наблюдаемых данных, то подготавливающие отчетность компании должны быть уверены в том, что рынок, вообще говоря, является активным. Для этого используется своего рода тест: чтобы быть активным, рынок 1) должен быть ликвидным, 2) на нем должны активно идти торги и 3) спред между ценами спроса и предложения не должен быть большим. Тогда он действительно активен.

А как, скажите, быть в ситуации, когда при оценке справедливой стоимости используются и наблюдаемые, и наблюдаемые данные? В этом случае, говорит Марина, нужно смотреть на значимость вводных данных и в соответствии с этим относить к тому или другому уровню иерархии. Смотрим, изменения в каких данных – наблюдаемых или нет – более важны. Если убираем одну категорию данных, и модель оказывается неустойчивой – это будет означать, что убранные данные были определяющими. 

Благодарим компанию infor-media Russia за высокое качество проведения конференции